ПОЭЗИЯ КАЗАХСТАНА
Олжас СУЛЕЙМЕНОВ
АЛМА-АТА ПЯТИДЕСЯТЫХ 
Из лирики прошлых лет
ГАДАЛКА
Зайди в мой дом,
со мною подыши.
Открой себя, как открываешь двери,
сними одежды пыльные с души,
доверься так, чтобы тебе доверить.
Если плясун, зачем стоять?
Спляши!
Пусть рухнет балка
над моей гадальней.
Если поэт –
прочти мне для души
дастан Саади о дороге дальней.
Ты возбуди во сне угасший дух,
зачем огонь моих огромных окон?!
Где жив один,
найдётся жизнь для двух,
не обойди тот дом, где одиноко.
ШЁПОТ
О, восходы какие
Над великим Египтом!
Тают лица нагие
Под прозрачной накидкой.
Над пустыней,
Над миром.
– Для чего?
– Так, для вида.
Словно девичьи груди,
Плывут пирамиды...
– Караван-баши...
Караван-баши...
Плавно тают в тени верблюды...
Кто идёт?
Паломники?
Торгаши?
Кто идёт караваном?
– Люди...
По песку многоточий
К колодцу ответов...
ЖАРА
Ах, какая женщина,
Руки раскидав,
Спит под пыльной яблоней.
Чуть журчит вода.
В клевере помятом сытый шмель гудит.
Солнечные пятна бродят по груди.
Вдоль арыка тихо еду я в седле.
Ох, какая женщина! Косы по земле!
В сторону смущённо
Смотрит старый конь.
Солнечные пятна
Шириной в ладонь.
***
Что такое лишние?
Попробуйте
постоять на кромке
горной пропасти.
Каждому из нас
дано быть ближним,
не оценишь,
если не был лишним.
Каждому из нас придётся это
испытать,
на то мы и поэты,
чтобы мерить мир единой мерой –
образом своим,
как время – эрой.
Татьяна ФРОЛОВСКАЯ
НАСТРОЕНИЕ 
Настройщик, настройщик,
настрой мои струны,
настрой мои жилы, настрой мои мысли.
Запенились гребни, барашки, буруны,
и тёмные тучи безмолвно нависли.
Нет музыки прежней: ни бреда, ни блажи,
и чувства, и думы, и страсти убоги,
небесный судья недостаточно страшен,
страшней, что отца не признала я в Боге.
И вот сиротой без любви и без страха
кукую над белым безмерным
пространством,
а что там – виднеется крест или плаха,
сума, иль тюрьма, или нищенство
странствий?
А что там чернеется? Чёрная речка?
Куда там! И этого мы не заслужим.
Стреляешь – осечка, стреляют – осечка,
не ворон – воробушек жалобный кружит.
Отец ли родимый, судья ли гонимый,
певец ли – соперник весны соловьиной,
а вдруг – соглядатай, вдруг – бес анонимный –
и все над моей головою повинной.
По штилю в беззвучие я отплываю.
Настройщик, настрой, натяни мои нервы.
Кругом пустота – на тебя уповаю,
единственный встреченный,
встреченный первый!
ХВОЙНЫЙ ЛЕС
Вершинами в тучах лиловых…
В дремучести веток еловых –
явленье сакральных глубин.
Простуженный голос кукушки
пророчит в кустах на опушке
влюблённым, безлюбым, любым.
Явившись в сей мир путешествий,
я беженец – жертва нашествий
на душу поэзий и проз –
под музыку бледной подделки –
пастушьей, кукушьей сопелки –
за миг до безудержных слёз.
Репьи в маскарадном отрепье,
вяжусь паутиновой крепью,
осталось мгновений в обрез.
Чудит кораблём сухопутным,
качается с ветром попутным
стотысячемáчтовый лес.
Не скучно в дремучем безлюдье:
в беззвучье взведённых орудий
и вахтенный сказочно спит,
одна атлантистка-артистка,
земель и морей пародистка
шпионские карты кропит.
Не будет побед, поражений,
кровавых и дымных сражений,
не будет резни и стрельбы…
Останется праздная вечность,
и смеха и слёз бесконечность,
и лес для любви и гульбы.
Любовь ШАШКОВА
ЯБЛОЧНЫЙ СПАС 
Валерию Михайлову
Яблоки, яблоки рви про запас!
Август пришёл. А с ним Яблочный Спас.
Яблоки в детском лежат подоле.
Счастья-то сколько на отчей земле!
Яблоки падают в Березину,
И не догнать мне воровку-волну.
Ах, далеко утекает река,
Еле видна она издалека…
Яблок с тех пор я вкусила вполне,
Тайна их терпкая ведома мне.
Тайна реки приоткрылася в срок, –
Жизни моей это первоисток.
Тайна же Света с Фаворской горы
Непостижима до сей мне поры.
Не потому ли бредущим во мгле
Горя-то сколько на отчей земле.
Преображенье коснётся ли нас?
Яблоки, яблоки… Яблочный Спас.
СТЕПЬ
Акиму Тарази
Какой глубокий горизонт
Зимою под Карагандою.
Небесной меряный верстою,
Чтоб даже взор достать не мог.
Чтоб даже птице долететь,
Чтоб даже всаднику домчаться
Не в силах было. Оказаться
В степи зимою – та же смерть.
И здесь жила моя душа.
В безбрежности носима ветром,
Влекома к дальним миражам,
Не отторгаемая степью…
За неприметною Нурой,
Затерянной за снежной пылью,
Совсем, совсем иной порой
Здесь те же горизонты плыли.
А поезд мчится наугад
Стальной дорогой от вокзала,
От той меня, что век назад
Свою колейку не узнала.
Небесной меряный верстой
Не нами путь наш обозначен.
Гляжу на степь во мгле пустой.
И узнаю её. И плачу.
Валерий МИХАЙЛОВ
*** 
Ветром рассеянные облака,
Тонкою высью разворошённые,
Неба касающиеся слегка,
От всего-то уже отрешённые…
Чайка ли, чая, сронила перо,
Ящерка ль в пекле песка печётся,
Солнце ль, волну пробивая остро,
Ровной полоскою света несётся
Чуть впереди…
На земле пестро,
Как в небесах…
И всё это добро
В прах поразвеется, порассосётся,
Паром растает, переведётся;
Всё, что ни молодо, то и старо.
Только душа, может быть, спасётся.
Где же ей там без меня куковать –
Знает, наверно, про то и не зная,
Что по-над морем хохочет опять
Чайка безумная и заводная.
*** 
Вот ангел, свивающий небо
в дымящийся свиток,
Земля, обнажённая пред ослепительной
бездной,
Черней слепота этой бездны,
чем чёрные дыры,
Куда провалилось пространство,
где времени нет…
Последний земной человек, что
ты зришь напоследок?
Как с небом свиваются в темь
непроглядную звёзды?..
Как чёрным потопом встаёт
непомерная стужа?..
Как ангел уносится к Свету с твоею душой?..
Владимир ГУНДАРЕВ
ОДА ВОРОБЬЯМ 
Воробьи – как евреи – бытуют везде,
На широтах любых, до полярного круга.
Если туго, то так же поддержат друг друга,
Ни за что не оставят беднягу в беде.
Воробьи – неунывы, их нрав незлобив,
Дружно держатся вместе весёлой ватагой.
На обидчика кинутся с дерзкой отвагой,
По-мужски опекают своих воробьих.
Увлекутся, как дети, вдруг шумной игрой.
К ним напрасно относятся люди предвзято.
Если даже слегка озоруют порой, –
Но ведь это у них от избытка азарта.
Обитатели самых суровых краёв,
Терпеливо зимуют в предчувствии лета.
…Я чем дольше живу в мире суетном этом,
Тем всё больше и больше люблю воробьёв.
НАКАЗ ДЕДА
Напутствовал дед хитроватый,
Мне пальцем с острасткой грозя:
«Откладывать дело на завтра,
А девок на старость – нельзя».
Всё время я помнил об этом,
И всё же – досадный пробел:
Я справился с первым заветом,
А вот со вторым – не успел.
***
Мои враги, свой пыл умерьте,
Мои друзья, всегда я с вами.
Я буду жить до самой смерти,
Хотя она не за горами.
Пока наполнен жгучей кровью, –
Тяну упорно воз с поклажей.
Сказать вам, как моё здоровье? –
Так это вскрытие покажет.
