Михаил ШАПОВАЛОВ

Остафьевский сонет

Как зелено в Остафьеве весной!
Пройду по парку… Щёлканье и свисты.
Незримые пернатые солисты
Перекликаются между собой.

Весь в пятнах солнца уголок живой.
Исполнен день движения и смысла.
Вон облако, как шар, легко повисло
Над кронами в купели голубой.

Век Вяземских закончил Шереметев.
Я расскажу о том сегодня детям
В экскурсии. Свожу к Карамзину

И к Пушкину. Как знать, рассказ мой краткий
Не подтолкнёт ли души – без оглядки
Любить Отечество и старину.

Остафьевский родник

Бежит, струится сквозь века,
Прозрачная, не иссякая,
Остафьевского родника
Вода целебная, живая.

Исток… История… И я
Пришёл за светлой тенью следом,
И поит чистая струя,
Как Пушкина далёким летом.

Пронзает воду солнца луч.
За правду сердцем русским стражду…
Не здесь ли мой Кастальский ключ?
Не здесь ли утолю я жажду?

***

В Пахре отразилась арка моста,
Зазеленели её берега.
И стала мне жизнь, как песня, проста,
И стала мне жизнь дорога.

И этот день, и вчерашний день,
И тот, что наутро придёт…
Какая вымахала сирень,
Какая сирень цветёт! –

Махровая ветвь в нахрапах росы
Остудит щёку мою…
Под небом после грозы
Люблю внимать соловью.

***

Удивительное – рядом:
Может быть, за той скалой
В бухте плещутся наяды
В этот полдень голубой.

В этот полдень голубой
Вновь слагает песнь прибой.
Лад высокий «Илиады»
Возникает сам собой.

Возникает сам собой
Облаков подвижных строй,
Очерк призрачного града
Над кремнистою землёй.

Над кремнистою землёй –
Щит героя золотой…
И душа вернуться рада
В мир цветущий, молодой!

Крыса

Закат разгорался, и вечер замешивал краски.
Куда-то на дело спешила она без опаски.

– Эй, тётка! – я крикнул, – с какого экспресса сбежала?
Облезлая рыжая крыса трусила по шпалам.

«Нахальная тварь, – я подумал, – совсем не боится
Ни кошки, ни пса, ни меня, – одинокая крыса».

Проснёшься в поту, если вдруг забредут в сновиденье
Буравчики глаз и ухмылочки острой скольженье…

В преданьях Востока читал я о смене обличий:
Твой дух переходит в звериное тело иль птичье.

Нет смерти, есть ряд воплощений.
Кем будешь – не знаешь.
Судьбой человека ты только свой путь начинаешь…

Но сердцу славянскому чужды подобные речи!
Не стану я этой… хвостатой… однажды под вечер.

Исполнятся сроки, и будет дана мне отрада
Увидеть воочью сияние горнего града.


***

И всё-таки весна… Меж облаков – сиянье.
На подоконник сел малиновый снегирь.
И первая капель, и это щебетанье,
И эта синева – преобразили мир.

Его душил прогресс, его сжигали войны,
У Бога человек оспаривал права.
Но утро и снегирь, но этот час спокойный.
И всё-таки весна… сиянье… синева.

***

Северный ветер подул. Снег закружил понемногу.
Хочется позабыть слякоть и мокрый туман!
Нежные краски зимы в сердце утишат тревогу:
Белое с голубым – лучшее средство от ран.

Снегом оделась земля. На бирюзовом подносе
Солнце лежит апельсином – вестник полуденных стран.
Тягу к далёким морям в юности мы превозносим,
Но голубое с белым – лучшее средство от ран.

Здравствуй, зима Подмосковья!
Здравствуйте, белые рощи!
Купол Дубровицкой церкви на берегу – вдали…
Воздухом полнится грудь, дышится глубже и проще.
И электрички скользят – зелёные корабли.

Дюрер

Мне мил его автопортрет
С колючкою в руках,
И юности безгрешный цвет,
Что не погас в веках,
И с высока скользящий взгляд…
А мы – мы страх таим:
Четыре всадника летят,
И нет преграды им!

***

То ли кровь шумит в склерозных венах,
То ли ветер марта в деревах
О каких-то кознях и изменах,
О каких-то страшных временах.
Это ветер, пережитый нами,
На круги своя заходит вновь:
Разжигает войн соседних пламя,
Сотрясает Родину и кров.
Это память крови леденеет
От предчувствий, страхов и забот,
Это день российский пламенеет
В нищете полученных свобод.

***

Когда ты с головой повинной,
Сняв шапку, входишь в Божий дом,
Где службу правит благочинный
И пахнет воском и дымком,
Где Божий Сын глядит с участьем
В глаза усталые твои, –
Как мелки беды и напасти
Перед сиянием Любви! –
Той милосердной, изначальной,
Дарующей спасенье нам,
Живущим на земле печальной,
Её убийцам и рабам.