Анатолий Аврутин
Родился в 1948 году. Автор 24 поэтических сборников, изданных в Беларуси, России, Канаде и Германии. Лауреат Национальной литературной премии Беларуси, Большой литературной премии России и многих других наград. Главный редактор журнала «Новая Немига литературная». В минском издательстве «Мастацкая літаратура» только что увидела свет книга его избранных произведений «Временная бездна», приуроченная к 50-летию творческой деятельности. Живёт в Минске.
* * *
Закричу… Неотзывчивы ныне
Эти дали и эти леса.
Смолкли в сумрачной белой пустыне
Обезумевших птиц голоса.
Но среди поседевшего мрака,
Где ни возгласа и ни огня,
Что-то ухнет… Залает собака…
Может, это хватились меня?
Стылый воздух причудливо горек…
С губ слизнув леденящую бель,
Через силу взберусь на пригорок –
За пригорком всё та же метель.
Чиркну спичкою… Жалко… Погасла,
Пальцы еле заметно черня.
Всё стою, всё гляжу понапрасну –
Может, где-то хватились меня?
И в молчанье метелицы белой –
Злой предвестницы чёрных разлук,
Всё мне чудится звук оробелый,
Из молчанья родившийся звук.
Он растёт, согревая невольно
На исходе пропащего дня…
Может, это набат колокольный?
Может, это хватились меня?
* * *
...Наш примус всё чадил устало,
Скрипели ставни… Сыпал снег.
Мне мама Пушкина читала,
Твердя: «Хороший человек!»
Забившись в уголок дивана,
Я слушал – кроха в два вершка, –
Про царство славного Салтана
И Золотого Петушка…
В ногах скрутилось одеяло,
Часы с кукушкой били шесть.
Мне мама Пушкина читала –
Тогда не так хотелось есть.
Забыв, что поздно и беззвёздно,
Что сказка – это не всерьёз,
Мы знали – папа будет поздно,
Но он нам Пушкина принёс.
И унывать нам не пристало
Из-за того, что суп не густ.
Мне мама Пушкина читала –
Я помню новой книжки хруст…
Давно мой папа на погосте,
Я ж повторяю на бегу
Строку из «Каменного гостя»
Да из «Онегина» строку.
Дряхлеет мама… Знаю, знаю –
Ей слышать годы не велят.
Но я ей Пушкина читаю
И вижу – золотится взгляд…
* * *
Он бредёт по бездорожью,
Звать его Иван-дурак.
На челе – отметка Божья,
А на теле – Божий знак.
Зимний ветер студит груди,
Рвёт позёмка волоса.
А навстречу злые люди,
Злобой полные глаза.
– Что напялил эти тряпки,
Даже водкой не согрет?
Надо б дать ему по шапке…
У него и шапки нет…
Что ответишь?.. Злые взгляды,
Злая щерится зима.
Только жалости не надо,
Жалость – это как чума.
Снег метёт… Собака лает.
И с небес неясный гул.
Но дурак чего-то знает,
Что-то Бог ему шепнул.
И бредёт по буеракам,
Вот уже который век,
Этот самый… С Божьим знбком…
С Божьим знбком человек…
* * *
Сверкнёт в ладони огонёк,
Погаснет вдалеке…
Мы – спички… Каждый одинок
И спрятан в коробкй.
Бренчим… Не скажешь: «Не хочу!..»
Черкнут о злой фосфур…
Кому-то зажигать свечу,
Кому-то – жечь собор.
* * *
Всё бренно, и всё мгновенно,
Нам вечности не продлят.
Из вечного – взгляд и пена,
Но всё-таки лучше взгляд.
Он чьей-то души осколок,
Взгляд, брошенный из-под век.
Пусть злобен и пусть недолог,
Он глаз твоих не избег.
Взглянувший, с походкой лисьей,
К чужому несчастью – слеп.
Из бренного – хлеб да листья,
Но всё-таки лучше хлеб.
Пусть корочкой смехотворной,
Пусть крошками, пусть трухой.
От чёрного горя – чёрный,
От ржавой муки – сухой.
В кармане потёртой свитки
Нашарить его успеть…
Из сущего – смерть и пытка,
Но всё-таки лучше смерть.
И пусть золотые зори
На брызги дробит роса.
Memento… Memento mori…
И звёздная пыль в глаза.
* * *
Всё это было так давно –
Мечты-мечталочки…
Сидит старик… А мне смешно…
Сидит на лавочке.
Сидит… И с памятью вдвоём
Своё калякают.
Сидит… И палочка при нём,
И утварь всякая.
Что обменял, что подобрал –
Узлы да тряпочки.
Твердит про ценный драгметалл
В сгоревшей лампочке.
Твердит, что Родина сдана,
Что тяжко – с грыжею.
Твердит… А слушает одна
Дворняга рыжая.
А я шагаю из кино
К подруге Аллочке.
И доедаю эскимо –
Вон то, на палочке.
И у меня довольный вид,
Под мышкой – книжица.
И так смешно, что он сидит,
Когда всё движется…
Но годы мчат по виражу,
И – делать нечего! –
Сижу на лавочке, сижу
Напрасным вечером.
Тех, кто смеётся, не виня,
Кто мимо бегает…
Сижу… И слушает меня
Дворняга пегая.